Гарри Поттер и Философский Камень - Страница 4

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— Я знаю, что Вы не видели, — сказала профессор МакГонагалл, наполовину с раздражением, наполовину с восхищением. — Но Вы — другое дело. Все знают, что Вы — единственный, кого боялся Сами-Знаете… ну ладно, Волдеморт.

— Вы мне льстите, — спокойно сказал Дамблдор. — У Волдеморта были силы, которых у меня не будет никогда.

— Лишь потому, что Вы слишком… ну… благородны, чтобы их использовать.

— Моя удача, что сейчас темно. Так сильно я не краснел с тех пор, как мадам Помфри сказала, что ей нравятся мои новые меховые наушники.

Профессор МакГонагалл бросила резкий взгляд на Дамблдора и сказала:

— Совы — ничто по сравнению со слухами, которые витают повсюду. Знаете, о чём все говорят? Почему он исчез? Что его, наконец, остановило?

Похоже, профессор МакГонагалл наконец-то затронула тему, которая её волновала и была, скорей всего, настоящей причиной, по которой она весь день прождала на холодной кирпичной ограде, потому что ни в обличии кошки, ни в обличии женщины она не смотрела на Дамблдора таким пронзительным взглядом, как сейчас.

Было ясно, что она не собиралась верить тому, что говорили «все», пока Дамблдор не скажет ей, что это было правдой. Дамблдор тем временем выбирал ещё один леденец и не отвечал.

— Говорят, — настаивала она, — что прошлой ночью Волдеморт пришёл в Годрикову Лощину. Отправился искать Поттеров. Ходят слухи, что Лили и Джеймс Поттеры… что они… мертвы.

Дамблдор кивнул. Профессор МакГонагалл ахнула.

— Лили и Джеймс… не могу поверить… я не хотела в это верить… Ах, Альбус…

Дамблдор протянул руку и тихонько похлопал её по плечу.

— Знаю… знаю… — мрачно сказал он.

Голос профессор МакГонагалл задрожал, когда она продолжила говорить.

— Это не всё. Говорят, он пытался убить сына Поттеров, Гарри. Но… не смог. Не смог убить этого маленького мальчика. Никто не знает, почему или как, но говорят, что когда он не смог убить Гарри Поттера, каким-то образом сила Волдеморта угасла… и поэтому он исчез.

Дамблдор мрачно кивнул.

— Это… это правда? — нерешительно спросила профессор МакГонагалл. — После всего, что он сделал… после всех тех людей, которых убил… он не смог убить маленького мальчика? Это просто поразительно… из всего, что могло его остановить… но как, во имя всего святого, Гарри выжил?

— Мы можем лишь догадываться, — сказал Дамблдор. — И, может быть, никогда не узнаем.

Профессор МакГонагалл достала кружевной платочек и промокнула им глаза под очками. Дамблдор глубоко вздохнул, вытащив золотые часы и сверившись с ними. Это были очень странные часы. У них было двенадцать стрелок, но цифр не было, вместо них по краю двигались маленькие планеты. Видимо, для Дамблдора это всё имело какой-то смысл, потому что он положил их обратно в карман и сказал:

— Хагрид запаздывает. Кстати, это ведь он рассказал вам, что я буду здесь?

— Да, — сказала профессор МакГонагалл. — Полагаю, вы не собираетесь рассказать мне, почему вы здесь?

— Я пришёл, чтобы отдать Гарри его тёте и дяде. Они — единственные родственники, которые у него остались.

— Вы ведь не… вы не можете говорить о людях, которые живут здесь! — закричала профессор МакГонагалл, вскакивая на ноги и указывая на дом номер четыре. — Дамблдор… вы не можете. Я наблюдала за ними весь день. Во всём мире нет двух других людей, которые были бы так на нас не похожи. А их сын… я видела, как он пинал свою мать, пока они шли по улице, крича и требуя конфет. Чтобы Гарри Поттер жил с ними!

— Для него это лучшее место, — отрезал Дамблдор. — Его тётя и дядя смогут всё ему объяснить, когда он подрастёт. Я написал им письмо.

— Письмо? — слабо повторила профессор МакГонагалл, усаживаясь обратно на ограду. — Дамблдор, вы в самом деле считаете, что сможете объяснить им всё в письме? Эти люди никогда его не поймут! Он станет знаменитостью… легендой… я не удивлюсь, если сегодняшний день в будущем станет известен как день Гарри Поттера… про Гарри напишут книги… каждый ребёнок в нашем мире будет знать его имя!

— Вот именно, — сказал Дамблдор, со всей серьёзностью смотря поверх своих очков-полумесяцев. — Этого достаточно, чтобы вскружить голову любому мальчику. Стать знаменитым, прежде чем научиться ходить и говорить! Знаменитым благодаря тому, чего он, возможно, никогда не вспомнит! Разве Вам не понятно, насколько лучше для него будет расти вдали от всего этого до тех пор, пока он не будет к этому готов?

Профессор МакГонагалл открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала, сглотнула, и лишь затем сказала:

— Да… да, разумеется, Вы правы. Но как мальчик окажется здесь, Дамблдор?

Неожиданно она оглядела его плащ, будто думала, что он прятал Гарри под ним.

— Хагрид принесёт его.

— Вы думаете это… разумно… доверять Хагриду что-то настолько важное?

— Я бы доверил Хагриду свою жизнь, — сказал Дамблдор.

— Не хочу сказать, что у него не добрая душа, — неохотно сказала профессор МакГонагалл, — но вы не можете закрывать глаза на его беспечное поведение. Он склонен… Что это было?

Низкий грохочущий звук нарушил тишину вокруг них. Он становился всё громче и громче, и они оглядели улицу в поисках его источника. Звук превратился в рёв, они оба посмотрели наверх… и огромный мотоцикл свалился с неба и приземлился на дороге перед ними.

Если мотоцикл и был огромным, то он никак не шёл в сравнение с человеком, который сидел на нём. Он был почти в два раза выше обычного человека и, по крайней мере, в пять раз шире. Он выглядел огромнее дозволенного и весьма диким: длинные космы чёрных волос и бороды почти полностью скрывали его лицо, ладони были размером с крышки от мусорного бака, а ступни в кожаных сапогах размером напоминали детёнышей дельфинов. В своих огромных мускулистых руках он держал свёрток из одеяла.